В пропасть!

Текст: Лиля Калаус

Мюриель Барбери. Элегантность ежика.

Если мне удается приготовить что-то вкусное, а бывает это не так уж и редко, несмотря на то, что я не кулинар, ленива и блюда мои просты, я всегда спрашиваю детей, только что отведавших свою порцию, - ну как? Ничего? В ответ они – сын с подростковой несмелой ухмылкой, а дочка хитренько из-под челки – неизменно говорят: «Забудь об этом салате, мама. Мы выбросим его в пропасть».

Шутка из старой советской комедии стала домашним мемом, она греет душу мыслью о том, что пройдут годы, кто вырастет, кто состарится, но всегда с нами будет этот привет из сияющего прошлого. В пропасть. В пропасть, мамочка.

Когда я читала эту книжку, пришедшую мне в руки прихотливым неспешным путем, у меня в голове крутилась только эта фраза. Давно я с таким наслаждением не запускала зубы в печатный продукт. Несколько лет назад мне попалась рецензия, потом я видела на каком-то сайте аннотацию, потом подруга упомянула эту книгу и настоятельно советовала прочесть. И вот я скачала ее и читаю.

На улице совсем весна, солнце. Чужой город. Вся моя жизнь сосредоточилась в фейсбуке, и строчки комментов вместе со случайными репродукциями шедевров из ленты преследуют меня даже во сне. Тени, я дни напролет говорю с тенями, я в царстве Аида, я плыву по реке Забвения, и на моих опущенных веках – две медные монетки, «вкл» и «выкл». Мне даже лодочка не нужна, Харон пусть занимается теми брезгливцами, что не желают смочить свои ноги в нефтяной воде Леты. Я плыву сама по себе, мое тело легко раздвигает разноцветные волны. Я знаю, где сидит фазан, хоть я и не всякий охотник – для этого мне совсем не нужно раскрывать глаза. Буквы складывают крылышки, как бабочки, и вот это уже пауки слов, они сплетают тексты и все это парит и одновременно окружает… Обрывочно, хаотично, стройно, весело, грустно, тепло и холодно. Одновременно. Это тоже пропасть. Но падение в нее приятно и почти бесконечно, я лечу, как Алиса сквозь кроличью нору, успевая по пути прочесть и увидеть много чего…

И только тоска по другу, по тому незабываемому ощущению, когда смыслы возникают в поле взаимного притяжения и перетекают, как ток, помаргивая, вспыхивая, лишаясь электронов и вновь их обретая, общий смех, и общее молчание – только с ним –  эта тоска еще возвращает меня в реальный мир.

Вот, что я испытывала, когда читала книжку. Каждое предложение, каждый герой, каждая метафора, каждое рассуждение – все говорило о том, что я нашла такого друга, я держу его сейчас в руках, я наслаждаюсь тем, что улавливаю знакомое или вижу незнакомое и хочу узнать, что это, о чем речь?..

Герои ее – консьержка, девочка и японец.

На протяжении всей книги они, как слепые, идут навстречу друг другу, их столкновение неизбежно, ведь они совсем не похожи на других жильцов дома на улице Гренель, они - братья по разуму. А дом этот – не просто респектабельный дом в Париже, о нет. Это – социум, который окружает и меня, и любого, тысячи и миллионы людей, которым, по словам одной героини, интересны только они сами, которые не наблюдают, не читают, не слышат и не видят, а только мучаются в своих скорлупках, как глупые устрицы, поверившие хитрому моржу, и сейчас они буду сожраны временем – и ни отпечатка, ни словечка не оставят. А консьержка, девочка и японец – оставят, хотя вовсе этого не хотят и к этому не стремятся. Эти люди – мои друзья, мне все равно, что они персонажи книжки, я как девица с популярного демотиватора: «Ну и что, что это литературный герой! Я хочу за него замуж!».

Девочка обладает острым умом, она похожа на погрязшего в цинизме, но очень наивного философа. Она видит своим прозрачным взглядом всю картину мира, и ей плохо от того, что она видит. Ей скучно и незачем жить. И она решает покончить собой и поджечь на прощание квартиру родителей. Консьержка – пятидесятичетырехлетняя лгунья, она прячется в свою комнатушку и в свои обязанности, как в теплое ватное одеяло, она так боится жестокости мира, что готова прожить всю свою жизни в одиночестве – с литературой, фильмами, оперой, живописью и политэкономией. Японец… О, японец – загадка, японец – символ гармоничного и прекрасного Востока, представитель иной цивилизации, мудрый, красивый, понимающий, тонкий, интеллектуальный человек, напрочь лишенный снобизма. 

В сущности, это очень простая история. Даже не история – набросок, абрис, стечение обстоятельств, только и всего. Весь драйв книги – в наблюдениях за тем, как рассуждают герои. А рассуждают они о добре, справедливости, смирении, счастье, долге, красоте. Автор, фанатично влюбленный в русскую классическую литературу, дает свои ответы на эти вопросы, ответы из будущего, которое, несмотря на телевизоры, айпады и интернет, все так же болеет все той же метафизикой. И хотя вся книга проходит под знаком Толстого, ее финал перекликается со знаменитой цитатой из Достоевского. Так что же, все-таки, спасет мир?..

И я, словно зацепившись, останавливаю свое плавание-падение и запросто болтаю с этой удивительной троицей. И про Левина с Китти, и про японское кино, и про хокку, и про художников-голландцев, и про психоанализ, и про мангу, и про японские интерьеры, и про еду, и… про всё, в общем.

А финал меня страшно огорчил – нельзя же так буквально следовать образцам классики!  Хочется воскликнуть, горестно взмахнув рукой: «Эх, испортил песню… дурак».

Но ничего. Вместо этого я скажу сейчас ту самую фразу, свой самый заветный мем.

В пропасть.

Никому не советую брать «Элегантность ежика» в руки. Нечего. Она – моя, и герои мои, и мысли, и слова, никому не отдам и не поделюсь.

Так-то.