Текст: Майя Ставитская
Году в двухтысячном увидела фильм "Фламандская доска" конспиролого-мистико-интеллектуальный детектив. Скользящий по грани между вайнеровским "Визитом к Минотавру" и "Именем розы". Без помпы и резонанса на широком экране, когда бы не долгие добрые отношения с прокатом видеокассет, не спозналась с ним. Но такой уж складный да ладный, что немедля после просмотра (двух подряд, очень понравилось) кинулась по книжным магазинам искать роман, легший в основу. Любой Артуро Перес-Реверте. Любой и нашла, "Кожу для барабана". До сих пор не знаю, о чем эта книга. Качество перевода, несовместимое с жизнью, под сломанную ножку кресла теперь подложена, нашлось и ей полезное применение.
Пример не настолько вопиющий, но и не столь далекий от народа. Когда мир заговорил о Гарри Поттере, разумеется, купила сыну. Разумеется, с мыслью почитать самой. Когда твоя вершина в сверкающей снеговой шапке Нарния, глупо снобски шарахаться от сказочной повести, обещающей много хорошего, правда? Попыталась читать и... отложила. Да так не вернулась. Плох оказался перевод. Обидно, фильмы, вместе с подрастающими и взрослеющими детьми, посмотрела все. Они и книги перечитали на волне любви к мальчику волшебнику, я не смогла.
И был в моей жизни обратный пример. Питер Бигль в переводах Сергея
Ильина. "Песь трактирщика", "Архаические забавы", крохотная, но
прекрасная "Лила-оборотень". Сначала не поняла, почему в библиотеке
Мошкова работы этого переводчика выделены в отдельный подраздел. Пока не
начала читать. После и вопросом не задавалась. Жила. как зомби, как в
бреду, не обращая внимания на будто засыпанные песком от непривычного
чтения с монитора глаза, пока не закончила первый роман. Чтобы тут же
взяться за второй (убедившись предварительно - Сергею Ильину
принадлежит). Кроме прочего, идиосинкразия к чтению небумажных книг
тогда была преодолена. С тех пор спокойно читаю с
монитора-телефона-электронной книги-планшета. По обстоятельствам.
Главное ведь не декорации, главное - суть.
Нового романа Донны Тартт ждала. Очень. Тем более, что потрясающе талантливая и остроумная молодая женщина, книжные обзоры ее давно читаю в ЖЖ, упоминала о "Щегле" не то в конце позапрошлого, не то в начале прошлого года. О трепетной любви ее к Тартт догадывалась, ведомая безошибочным инстинктом, который вызывает в нас симпатию к любящим, что и мы. Досада, книга на английском, а куда уж мне на такое в оригинале замахиваться. Но жила с тех пор с тихой маленькой радостью: "вот ужо переведут" и с нешуточным опасением "только бы-только бы перевод был хорош".
Он гениальный. Хорош, как и не мечтала. Мгновенное, с первых страниц погружение в реальность книги. Вхождение без малейшего внутреннего сопротивления, даже без того чуть слышного щелчка, с каким нужная деталь встает на ей одной предназначенное место. Герой надевается на тебя, как перчатка на руку, для которой сшита, а его жизнь становится на время чтения твоей жизнью. Феномен погружения весом и осязаем на всех уровнях. Оглушенная ощущением жизни, затмевающей порой реальность, говорила о книге много и еще буду говорить. Это не влюбленность, любовь.
Но не было ни одной минуты за три недели чтения, когда крохотным кусочком подсознания не восхищалась безупречным языком перевода. Все лучшие книги о бесприютном одиноком сиротском детстве. Все взрослеющие без понимания, поддержки и руководства и желающие изменить этот мир к лучшему, да не знающие, как герои. Все без вины виноватые, оглушенные падающими неожиданно кирпичами. Он разный, язык книги, в нем все.
Мольба осиротевшего ребенка об отмене страшной правды: хорохорящийся подросток: выверты измененных алкоголем и наркотиками состояний сознания: отупевшего, блаженно-расслабленного,агрессивно-возбужденного; жесткость до жестокости к себе; диккенсовская напевность радости обретенного очага; душу рвущая любовь без взаимности, которая продолжает оставаться любовью год за годом. А еще описательная лексика, своя для каждого места, но конкретная до тактильности везде. Книжный шедевр, который есть теперь у русскоязычного читателя именно в этом исполнении - книжного шедевра.
Переводчик в очень большой степени соавтор. Земной поклон Анастасии Завозовой, подарившей роман нам всем. Ах да, талантливая и остроумная молодая женщина, любящая Тартт - она самая и есть. Дедуция, Ватсон. И немного Гугла.
Году в двухтысячном увидела фильм "Фламандская доска" конспиролого-мистико-интеллектуальный детектив. Скользящий по грани между вайнеровским "Визитом к Минотавру" и "Именем розы". Без помпы и резонанса на широком экране, когда бы не долгие добрые отношения с прокатом видеокассет, не спозналась с ним. Но такой уж складный да ладный, что немедля после просмотра (двух подряд, очень понравилось) кинулась по книжным магазинам искать роман, легший в основу. Любой Артуро Перес-Реверте. Любой и нашла, "Кожу для барабана". До сих пор не знаю, о чем эта книга. Качество перевода, несовместимое с жизнью, под сломанную ножку кресла теперь подложена, нашлось и ей полезное применение.
Пример не настолько вопиющий, но и не столь далекий от народа. Когда мир заговорил о Гарри Поттере, разумеется, купила сыну. Разумеется, с мыслью почитать самой. Когда твоя вершина в сверкающей снеговой шапке Нарния, глупо снобски шарахаться от сказочной повести, обещающей много хорошего, правда? Попыталась читать и... отложила. Да так не вернулась. Плох оказался перевод. Обидно, фильмы, вместе с подрастающими и взрослеющими детьми, посмотрела все. Они и книги перечитали на волне любви к мальчику волшебнику, я не смогла.
Нового романа Донны Тартт ждала. Очень. Тем более, что потрясающе талантливая и остроумная молодая женщина, книжные обзоры ее давно читаю в ЖЖ, упоминала о "Щегле" не то в конце позапрошлого, не то в начале прошлого года. О трепетной любви ее к Тартт догадывалась, ведомая безошибочным инстинктом, который вызывает в нас симпатию к любящим, что и мы. Досада, книга на английском, а куда уж мне на такое в оригинале замахиваться. Но жила с тех пор с тихой маленькой радостью: "вот ужо переведут" и с нешуточным опасением "только бы-только бы перевод был хорош".
Он гениальный. Хорош, как и не мечтала. Мгновенное, с первых страниц погружение в реальность книги. Вхождение без малейшего внутреннего сопротивления, даже без того чуть слышного щелчка, с каким нужная деталь встает на ей одной предназначенное место. Герой надевается на тебя, как перчатка на руку, для которой сшита, а его жизнь становится на время чтения твоей жизнью. Феномен погружения весом и осязаем на всех уровнях. Оглушенная ощущением жизни, затмевающей порой реальность, говорила о книге много и еще буду говорить. Это не влюбленность, любовь.
Но не было ни одной минуты за три недели чтения, когда крохотным кусочком подсознания не восхищалась безупречным языком перевода. Все лучшие книги о бесприютном одиноком сиротском детстве. Все взрослеющие без понимания, поддержки и руководства и желающие изменить этот мир к лучшему, да не знающие, как герои. Все без вины виноватые, оглушенные падающими неожиданно кирпичами. Он разный, язык книги, в нем все.
Мольба осиротевшего ребенка об отмене страшной правды: хорохорящийся подросток: выверты измененных алкоголем и наркотиками состояний сознания: отупевшего, блаженно-расслабленного,агрессивно-возбужденного; жесткость до жестокости к себе; диккенсовская напевность радости обретенного очага; душу рвущая любовь без взаимности, которая продолжает оставаться любовью год за годом. А еще описательная лексика, своя для каждого места, но конкретная до тактильности везде. Книжный шедевр, который есть теперь у русскоязычного читателя именно в этом исполнении - книжного шедевра.
Переводчик в очень большой степени соавтор. Земной поклон Анастасии Завозовой, подарившей роман нам всем. Ах да, талантливая и остроумная молодая женщина, любящая Тартт - она самая и есть. Дедуция, Ватсон. И немного Гугла.
Комментариев нет:
Отправить комментарий