"Приди в зеленый дол". Роберт Пенн Уоррен

Текст: Майя Ставитская

Это совсем непохожие произведения из различных видов искусства, о разном. Если просятся в связку, то от противного: неоправданно резонансная пустышка "Левиафана" и вещь, которой не знает никто. Хотя с какой стороны ни взгляни на нее - шедевр. Не ради страсти разбрасываться красными словцами, объективно, в этом знаю толк. А вспомнилось-связалось, потому что женщина там и тут. Которая живет своей нелегкой жизнью, светит вокруг неярким светом. дарит тепло. И всякий, оказавшийся рядом, залипает на медовую сладость ее заботы. Тем более ценимую, что не демонстрирует себя миру в качестве вулкана страстей.
На самом деле у Америки тридцатых прошлого века много общего с Россией десятых века нынешнего. Не Москву имею в виду. провинцию, в которой живу. Москва, как понимаю, ближе к нынешним реалиям, мегаполисы собственным правилам подчиняются. Маленькие города - оно самое и есть. Автомобили даже у бедняков; уровень охвата средствами связи довольно высокий, большинство ее для звонков одному-двум регулярно используют. Кумовство и коррумпированность на всех уровнях, которые если кого и напрягают по-настоящему - так несчастных, попавших под жернова. Остальных не касается. Жизнь нелегка, но не так, чтобы совсем ломала хребет, можно выжить. Можно и приподняться. Если нет у тебя каких-то особо страшных обстоятельств.

У Кесси Спотвуд есть. Муж парализован двенадцать лет уже. Вдвоем с которым живет на отдаленной ферме. А денег нет, нанять кого-то ухаживать.

Читатель на Шелковом пути. Попытка виртуального путешествия

Rider with Raised Arm
Turfan, Xinjiang, Tuyuk-Mazar, 11th century
Wood, glue-based paint
© State Hermitage Museum, St Petersburg

Текст: Елена Невердовская

В прошлом году в культурном и выставочном центре "Эрмитаж в Амстердаме" можно было увидеть выставку "Экспедиция "Шелковый путь". Экспонаты из собрания Государственного Эрмитажа в Петербурге - фрагменты фресок, скульптура и мелкая пластика, шелковые ткани и предметы быта, произведения декоративно-прикладного искусства - были показаны на двух этажах исторического здания на Амстеле.

"Экспедиция Шелковый путь. Сокровища Эрмитажа / Expedition Silk Road. Treasures from the Hermitage"

  

Не могла себе отказать в такой возможности и специально поехала в Амстердам, но и представить не могла, что меня там ожидает. Не побоюсь признаться в собственном невежестве, но открытием стало существование на территории Восточного Туркестана и Средней Азии таких государств, как Карашар, Куча, Хотан (Хотанский оазис в пустыне Такла-Макан), Турфан (Турфанский оазис), Уструшана. Названия Бактрия, Парфия, Согдиана и Хорезм я знала и раньше, но их культура, искусство, традиции были неизвестны.

Первое сильное впечатление во время выставки: росписи дворца в Варахше (7 - 8 век, Согдиана) - битва героя с тиграми, львами, драконами; трапеза купца; амазонки. Второе: обугленные черные рельефы из дворца в Пенджакенте (начало 7 века, Согдиана), сохраненные благодаря огню (дерево превратилось в уголь) и обрушившимся стенам (консервация, отсутствие кислорода) - результат трагедии 722 года, взятия города арабами. И третье: текстиль 2 века до нэ - 1 века нэ из захоронений на территории северной Монголии: кожаные штаны, шелковая рубашка, вышитые покрывала, войлочный ковер, напоминающий ширдак, с аппликациями стилизованных изображений оленей, быков, деревьев, обрамленный шелковым кантом (икат).  И, конечно же, карта, демонстрирующая существующую и в древнем мире "глобализацию": вещи, изготовленные в Согдиане или Бактрии были найдены на Урале, Волге или юге Западной Сибири, сирийские и египетские кафтаны, шелковые покрывала - на Кавказе, парфянская резьба по кости - на юге Украины, в Ольбии.

   

Одним словом, выставка выявила наличие огромного белого пятна, думаю, не только у меня. Появилась мечта - увидеть когда-нибудь древние руины и храмы, а до этого момента - узнать больше о Центральной Азии. 

Hand van een boeddha
Noord-Bactrië, Kara-tepe, 2de–3de eeuw
Ganch (gips), frame
© State Hermitage Museum, St Petersburg Hand of Buddha
Northern Bactria, Kara-tepe, 2nd–3rd century
Ganch (gypsum), frame
© State Hermitage Museum, St Petersburg

Самый простой способ узнать больше - прочитать каталог выставки. "Экспедиция Шелковый путь. Сокровища Эрмитажа / Expedition Silk Road. Treasures from the Hermitage" был издан культурным центром "Эрмитаж в Амстердаме" на английском и голландском языках. Среди авторов - кураторы выставки Кира Самосюк, главный научный сотрудник Отдела Востока Государственного Эрмитажа и Павел Лурье, заведующий сектором Средней Азии, Кавказа и Крыма.  Казалось бы.

Роберт Пенн Уоррен. «Вся королевская рать»

Текст: Майя Ставитская

"Процесс как таковой не бывает ни нравственным, ни безнравственным. Мы можем оценивать результаты, но не процесс. Безнравственный фактор может привести к нравственному результату. Нравственный фактор может привести к безнравственному результат"
Зато у нас есть наша Духовность. Ну как, что такое? Кто изначально не настроен понимать, тому и не объяснишь, пожалуй. Вот маяться несовершенствами этого мира, доходить до глубин отчаяния, а потом взять топор, да и отправиться убивать мерзкую гадкую старушонку. Носительницу Концентрированного Зла. А что не одна дома оказалась, сестра ее невинная рядом, что уж теперь, придется и сестру до кумплекту. Или полюбить. До безумия просто полюбить мужчину. Отдаться ему, уйти от мужа, оставить ребенка. Потом ощутить на горле властно сжимающиеся мозолистые руки Духовности, да и броситься под паровоз. Двое детей сироты, двое мужчин глубоко несчастливы. Ну так что ж теперь, от Духовности отказаться?
Или вот еще встретить неожиданно существо, к которому привяжешься как ни к кому в этом мире. Холить его, лелеять, оберегать по мере возможностей от бед и горестей. А потом взять, да и утопить своими руками. Барыня приказали. Это да, это вот духовность. И что вы нам Кассом своим Мастерсом тычете. Родился в нищете, вырос в бедности. Но грамотей. Читать любит. И когда старший брат, разбогатев, отдает в серьезную учебу, не на пустое место книжная премудрость ложится.

А мальчик-то хорош. Ах, хорош. Красивый, умненький и есть в нем это внутреннее благородство, врожденный аристократизм, который настоящую женщину равнодушной не оставит. И совершается прелюбодеяние, тем более скверное, что с женой лучшего друга, принимающего в тебе искреннее участие. Со страстно любимой женой. И "не было укромного уголка в этом доме, которого мы не осквернили бы преступной страстью". После друг узнает, кончает с собой, обставив все , как несчастный случай.

Медленное чтение: Джакомо Казанова «История моей жизни»

Текст и фото: Елена Невердовская

На вокзалах в Германии есть такая чудесная традиция: продавать некондиционные книжки за полцены или за пять евро или даже за три. Вот так случайно я купила избранные главы из мемуаров Казановы и ведь, что примечательно, как раз накануне поездки в Италию, в Милан.  

Будучи в Милане, мы решили один день потратить на поездку в Венецию. Так что мемуары я открыла только в скором поезде Милан - Венеция. За три часа в пути я успела узнать, как Казанова "болтался" по городу, играл, пил и ел в казино, носил карнавальную маску, расплачивался с гондольерами, любил и был любим, влюблялся и влюблял, был арестован, сидел и бежал через крышу.  

Немецкий перевод с оригинального французского: "История моей жизни" Джакомо Казанова, шевалье де Сенгал, издано в 1983 году в Лейпциге

Казанова меня очаровал - в книге он предстал совсем непохожим на широко распространенное изображение. Он - не то,  что думают о нем те, кто впопад и не очень склоняет его имя. Он не равен образу из фильма Феллини. Да, он самовлюбленный, местами напыщенный, да, он соблазняет женщин,  да, он авантюрист и аферист и шпион... Но он сбежал по крыше... Мне трудно объяснить, но образ сильного, волевого, упорного, умного засел у меня в памяти после двухсот или трехсот отобранных кем-то страниц его мемуаров и скомпанованных в одну книжку. Мне захотелось узнать его ближе, прочесть все его воспоминания.  

Египетские четки. Владимир Шаров "Возвращение в Египет"

Текст: Лиля Калаус

В связи с книжками меня всегда интересовало два вопроса. Первый – может ли книга изменить мир? И второй – действительно ли чтение объединяет людей? В детстве, когда читала, что называется, запоем, на оба эти вопроса с ликованием отвечала: да, да, да! Если книги меняют меня, будят эмоции и мысли – значит, и с другими людьми происходит то же самое. Следовательно, книги, меняя людей, меняют и мир, более того, любовь к книгам – тот маркер, который позволяет найти в толпе «своего» человека, создать поле общения – и радоваться и удивляться уже вместе с кем-то…

Сейчас на оба этих вопроса я, пожалуй, отвечу «нет». Не столь категорично, с допущениями и оговорками, тем не менее – нет.

Книги – всего лишь книги. Их пишут со многими целями, среди которых «прославиться» и «разбогатеть» занимают не последние места. А читают… Читают, в основном, для развлечения, даже самые лучшие, даже классику. Тут не до гуманных рассуждений.

Поэтому, наверное, мне не слишком близки высказывания восторженных фанатов, или высоколобых литкритиков, или самих писателей – о роли книги в истории человечества. То есть, литература влияет, безусловно, но чаще всего – в силу многомерности и алогичности как человеческой психики, так и всего сущего – весьма странным и непредсказуемым образом. Например, статистика утверждает, что наиболее почитаемой социопатами книгой является «Над пропастью в ржи» Сэллинджера. Кто бы мог подумать. Отстраненность Холдена они принимают за бегство от реальности в мир холодных фантазий.

Такое длинное вступление мне понадобилось, чтобы рассказать о своих впечатлениях о романе Владимира Шарова «Возвращение в Египет». Потому что этот роман тоже отвечает на эти два вопроса. Отвечает парадоксально - не отвечая или новыми вопросами, количество которых растет по экспоненте.

"Офицеры и джентельмены". Ивлин Во

Текст: Майя Ставитская

Это была чистой воды авантюра - взяться за Ивлина Во. С таким же успехом можно было попробовать читать Пруста или Грэма Грина, или Джойса. В том смысле, что ни один из упомянутых авторов среди занимательных не числится. Даже у самых оптимистично настроенных читателей. Вдвойне авантюрой было браться, предварительно даже не загуглив. Если бы хватило соображения обратиться хоть к Вике, на среднем романе трилогии без выраженного желания читать первый и третий не остановила бы выбор.
Потому что "Офицеры и джентльмены" - именно, что вторая часть "Меча почета", трилогии о британской армии в годы Второй Мировой. Но об этой этой книге хорошо отзывается человек, к которому, к которой питаю глубокую нежность. И что я, хуже нее, не одолею? И название понравилось. В общем, к лучшему, что не гуглила. От ненужных иллюзий и заведомо бесплодных ожиданий по поводу тонкого искрометного юмора была избавлена,. по крайней мере.

Потому что его (юмор) тоже обещает Википедия. Так вот, господа, на самом деле приступ истерического смеха накрыл меня в финале восьмисотстраничного романа. А именно - на описании героической гибели генерала Ритчи-Хука. Полагаю, серьезно ухудшила свою карму, почти рыдая от хохота и сползая со стула. Потому что нельзя ведь смеяться, когда человек погибает. Или можно? Да кто его знает, вообще сомневаюсь, было ли то внезапно открывшимся восприятию тонким искрометным юмором или таким образом организм отреагировал на приближающееся прекращение введения в него Ивлина Во.
Да нет же, все совсем не так. И настрой у меня был правильный. Ничего не ждала особенного. Ну что может ждать женщина с выраженной склонностью к пацифизму от книги об армии, о войне, об офицерстве? Он об этом и говорит, Во. Тупая бессмысленность всех и всяческих войн. Армия как рыба, которую чистят всегда с хвоста, в то время, как гнить имеет обыкновение с головы. Первоначальный ура-патриотизм, подогретый пропагандой, сменяющийся серой тупой беспросветностью. Неразберихой и несогласованностью действий на всех уровнях. И крушением надежд. И бойней.

"Похищенный" Стивенсон

Текст: Майя Ставитская

Отчего так вышло, что в отношении Стивенсона общественным бессознательным усвоен снобски-пренебрежительный тон. Писатель для детей и юношества. И признаться в любви к нему неловко. Было Еще года три назад. Какое счастье, что есть на свете Донна Тартт. Потому что в статье о ней прочла о сравнении ее со Стивенсоном по степени плотности текста. Что такое эта самая плотность и по сей день толком не знаю. Но удивительным образом сама возможность такого сравнения реабилитировала любимого писателя. Заставила встряхнуться, рассмеяться: Да какого черта, он лучше всех!

Так оно и есть. Первое - "Вересковый мед". Повезло с переводом Маршака. кто бы спорил. Какой это класс? Второй? Третий? Самый конец учебника перед каникулами. Потрясающая история, до сих пор наизусть "Лето в стране настало, вереск опять цветет. Но некому готовить вересковый мед". Почему пикты были маленькими? Они пигмеи, как австалийское племя? Ничего не понятно, но на картинке белокожие. Ай, да ладно, но как, как такое возможно? Обречь сына на смерть только из опасения, что не вынесет пыток и выдаст тайну. Это ведь всего лишь мед. Нет, их мед - он как гайдаровская Военная Тайна. Нельзя, чтобы враги узнали.
А потом был Принц Флоризель. Так уж получилсь. Раньше "Острова сокровищ". Фильм с Олегом Далем по "Алмазу Раджи" и "Клубу самоубийц". Мелодию из него подобрала старшая сестра, она в музыкальной школе училась. И мы все лето бренчали на вконец расстроенном пианино у бабушки. Рассказы о Флоризеле, принце Богемии были позже, много позже и сколько-нибудь заметного впечатления не произвели. Вот еще один пример экранизации, превзошедшей литературный источник.

И жизни не хватит

Текст и фото: Елена Невердовская

У одного из персонажей Кортасара был некий список запланированного, но все время откладываемого: выучить немецкий, прочитать, сделать... Так и у меня. И стихийно отклоняясь в сторону от намеченного, я снова и снова вспоминаю этого потерянного парижского героя. 

Стихийность и отвлекаемость, легкомыслие и любопытство - вот мой крест. 

К числу запланированного, например, относится и выпечка хлеба по выходным (ни разу даже не попробовала) и приготовление тортов и прочей сладкой и неcладкой снеди из старой-старой советской книжки "Все из муки", издательство " Кайнар", Алма-Ата, 1971 год. Все что-то мешает: то есть некому - норма-то рассчитана с размахом казахской-казахстанского гостеприимства (из рассчета на 8 яиц, на 10 яиц... ); то гости есть - настроения нет, и я пеку надоевший торт, где все на глаз, и есть 100% гарантия, что все получится.  

Но читать и изучать рецепты люблю. И делать такие воображаемые галочки: вот в следующий раз я сделаю, пожалуй эчпочмак... Одна галочка уже сработала: как-то я делала тематический среднеазиатский обед для гостей и приготовила из раздела "Национальная кондитерская" этой книжки таджикские лепешки на кислом молоке. Стало домашним хитом: дети каждый месяц хотят повторения. 

Вторая оказия случилась буквально вчера: мне нужно было испечь торт, в котором количество муки сведено к минимуму. Я смутно помнила о чем-то таком ореховом. Полистала. Нашла. Зачиталась. Вдохновилась. Испекла. Зажгли свечи. Задула. Съели.  

Волшебная книжка, подумала я, и в который раз помянула Кортасара.