"Косморама". Владимир Одоевский

Текст: Майя Ставитская

"Косморама" - род панорамы. в которой зритель смотрит на искусственно освещенные картины, представляющие различные местности, действия и прочее сквозь стекло, увеличивающее эти предметы до натуральной величины. (словарь Павленкова 1907). Милый дядька, этот Одоевский. "Мороз Иванович" написал и "Городок в табакерке". На первый взгляд такие разные, а приглядишься внимательнее: то и другое - попытка создать гармоничный, справедливым законам подчиняющийся мир на ограниченном пространстве. В ограниченном пространстве, вернее. Они трехмерны, закрыты. замкнуты сверху так же, как со сторон. Не христианская модель, скорее герметическая. Так бы и о ставался для меня князь Одоевский автором двух дидактических сказок, не случись в восемнадцать "Косморамы".

Странная повесть, мистическая, но без фирменной для произведений такого толка одиозности. Это было похоже... на Стивена Кинга (и можете бросать в меня тапками). Энергичное действие, при том, что рассказчик позицию занимает, большей частью, пассивную, созерцательную. И, странно, это осталось в памяти, как очень поэтичное. Казалось, что язык должен отличаться от привычного чуть тяжеловесного, принятого к изложению в литературе середины XIX века. Прочла сейчас немного - нет , совершенно то же самое.
Откуда тогда это впечатление? Возможно сюжет, содержание. Маленький мальчик, сирота на воспитании в доме дяди. Никем, впрочем, не притесняемый, довольный жизнью и обстоятельствами ее. Тетушка - милейшее создание, хотя чуть взбалмошное, она среднюю между матерью и старшей сестрой нишу в сознании его занимает. Без психотравм. наносимых чересчур властной или напротив - забитой матерью. Достаток. диковиные игрушки, а что родительской любви не досталось, что ж, бывает и хуже. Много хуже.
Друг семьи, доктор Бин (нчего общего с мистером Бином), дарит Володе модную игрушку, космораму. Заглянув в которую, мальчик видит обожаемую тетушку целуемой молодым красивым гусаром, куда больше подходящим ей, чем скучный и тучный дядя. Делится с тетей-кузиной открытием. чем приводит ее в страшное смятение. Спустя время, застает внимательно вглядывающейся в разобранную космораму: "Ну и где ты видишь тут гусара?" А нет гусара, да к тому же и волшебство ушло из разобранной игрушки, там только линза да фонарь, да глупые картинки.

"Мастер и Маргарита", Булгаков. Еще раз о прототипах

Текст: Лиля Калаус, план лекций

Образ Иешуа довольно далек от канонического облика Иисуса Христа. Скорее, это Христос из апокрифов. Иешуа не кормит тысячи людей пятью хлебами, не превращает воду в вино и не воскрешает мертвых. Его чудеса совсем другого толка. И согласитесь, даже и в наше не в пример более гуманное время, настоящая доброта, вот просто доброта в адрес любого (помните слова из романа? "Злых людей нет на свете, есть только люди несчастливые") - такая редкость, что расценивается нами, как самое настоящее чудо... И воскресения, важнейшего атрибута христианской веры, в романе нет. Точнее, есть, но это не воскресение сына Божьего, а воскресение сожженного романа.

Есть мнение, что в образе Иешуа Булгаков вывел Льва Толстого с его идеей непротивления злу насилием. Так думают те, кто считает весь "роман в романе" - довольно злобной пародией на Священное писание. Стало быть, и образ Иешуа - пародийный. И наконец, некоторые считают, что прототипом Иешуа послужил князь Мышкин из романа Достоевского «Идиот». Который сам, в свою очередь, списан с Христа.

Проспавшие счастье. О языке Андрея Платонова

Текст: Майя Ставитская

"Скучных и бессмысленных книг нет, если читатель бдительно ищет в них смысл жизни. Скучные книги происходят от скучного читателя, ибо в книгах действует ищущая тоска читателя, а не умелость сочинителя."
Что вы, Платонова же нельзя читать. То есть, никакой человеческой возможности. Из всей существующей на свете мути эта самая муторная. Да пробовала я. Ну, тогда еще, в юности, когда возвращенную литературу все читали. Продралась страниц через двадцать. Не помню уже, чего, кажется "Джана" (привлеченная созвучностью названия повести Раевского "Джафар и Джан". Там кучка людей брела куда-то через безводную местность и были они так измучены бессмысленным своим, конечной цели не имеющим, походом. И ничего в этих людях прекрасного или героического (юность любит все красивое и необычное)..
И груди женщин обвисли, как пустые мешочки. А потом ребенок одной из них, сосавший пустоту и скуливший от бессилия не плачем, а жалким щенячьим поскуливанием, уме. И я сломалась. Не смогла больше. Время от времени спрашивала у тех своих знакомых, о которых знала - читают. И всё один бывал ответ: "Платонов - нет, не смог(ла)". И поместила Андрея Платоновича среди творцов, чья слава неоправданно и непомерно раздута. Печалясь: вот уж высоколобым критикам неймется поглумиться над наивным беззащитным читателем. Ну да, пущай ужо, мы тоже не лыком шиты, без них разберемся, что такое хорошо, а что такое плохо.

 И потому, когда от человека, безусловно в моих глазах авторитетного и обладающего отменным вкусом, услышала о потрясающем чувстве языка и мастерстве Платонова, первой реакцией было: "Разыгрываете?" Ничуть, оказалось. Подивилась причудливости комбинаций тасуемой колоды, но закладку в сетевой библиотеке сделала. А полгода и выпуск "Школы злословия" с филологической дамой - великим знатоком творчества писателя, спустя, решила, что пора второй попытки приспела. И взялась за "Чевенгур"