"Священная книга оборотня". Виктор Пелевин

Текст: Майя Ставитская

- Чо эт ты такая смешная сегодня? По скайпу трындишь с кем-то?
- Читаю
- Что-что-что читаешь?
- Пелевин, "Священная книга оборотня".

- Она у меня до дыр зачитана. И в каком месте сейчас?
- Где он говорит, что не может употреблять кокаин, потому что острое обоняние с первой дорожки подскажет, сколько часов курьер вез партию в заднице.
- И сколько раз его в эту...
- Не продолжай! (смеемся).
- Пелевин - он вообще "что надо".
- Я не читала лет восемь последних.
- И кто посоветовал? (чуточку ревниво, отчего не он, книга-то любимая его! Заинтересованно - ну, как общий знакомый?)
- Да, в сетях...

Прототипы Воланда. "Мастер и Маргарита", М. Булгаков

Текст: Лиля Калаус

Имя "Воланд" Булгаков позаимствовал из "Фауста" Гете, там оно звучит всего один раз, когда Мефистофель просит нечистую силу расступиться и дать ему пройти: «Дворянин Воланд идёт!». В романе "МиМ" огромное количество аллюзий на "Фауста", например, трость Воланда с набалдашником в виде головы пуделя (Мефистофель впервые появляется перед доктором Фаустом в обличье пуделя). Булгаков любил оперу Шарля Гуно «Фауст», и в сцене встречи со Степой Лиходеевым цитирует кусочек арии Мефистофеля: "Вот и я!" - ”Одиннадцать! И ровно час, как я дожидаюсь вашего пробуждения, ибо вы назначили быть у вас в десять. Вот и я!”. Помните, как свидетели пытаются и не могут точно вспомнить фамилию черного мага? "Может быть, Фаланд?" В старинной немецкой литературе одно из имен чёрта - Фаланд. Переводится как "обманщик, лукавый". 

И был еще скандинавский бог Вёланд, языческий бог-кузнец, в эпоху христанства превращенный, естественно, в демона. «Песнь о Вёлунде» есть в «Старшей Эдде». Велунда, искусного кузнеца, взяли в плен, изувечили – после он хромал. Месть бога была такова – он убил сыновей короля, пленившего его, и из черепов сделал кубки, которые выслал отцу в подарок.

Крысолов дудит в дуду. Вечное повторение сюжета

Текст и фото: Елена Невердовская

Утро воскресенья. Пустые улицы. Спящий или сонный город. Истошный крик ребенка приковывает внимание, мы ждем, когда же увидим его, этот источник безутешного крика, мы знаем, сейчас он появится, угадываем по приближающемуся звуку. Вот. Он. Мальчик, потерявший родителей. Орущий, ждущий помощи от взрослых. Мы - взрослые, мы готовы помочь. Но крик стихает, женщина опередила нас, она уговаривает пацана успокоиться и подождать. Папа рядом, папа найдет. 

Ерунда, никто бы не придал значения, если бы не город, не Гаммельн, Гамельн, Hameln. Тот самый, откуда крысолов 26 июня 1284 года увел в никуда 130 детей. Здесь любой детский крик кажется знаковым. Здесь все - старая легенда, старая история, любое действие отсылает в прошлое, любой намек однозначен.

О крысолове и детях наслышан каждый. 

Играющий на дудочке музыкант за вознаграждение обещает освободить город от крыс. Крысолов заманивает их в реку и они все тонут в водах Везера. Он выполняет свое обещание, но жадные отцы города не выполняют свое, они выгоняют крысолова из города, не заплатив ему ни гроша. Тогда музыкант возвращается вновь, и снова играет на дудке, но на этот раз за ним идут не крысы, а дети. Мальчики и девочки тянутся за крысоловом, он играет на дудке, уводит их в горы, где дети исчезают навсегда. 

Рукописи не возвращаются. Аркадий Арканов

Текст: Майя Ставитская

Сповосочетание "рукописи не" немедленно отзовется в мало-мальски образованном русскоязычном человеке продолжением "горят". При том даже, что любой русский знает о сожженном втором томе "Мертвых душ". Не говоря уж об эмпирическим путем полученном знании, которое вопиет: "вполне себе горят". Такое уж было у Михаила Афанасьевича свойство, афористичность, солнечный Телец с асцендентом в Близнецах - умение выразить целый пласт системы ценностей, точно найденным словом, создание мемов. А, кстати, знаете, что буквально слово "мем" по-французски значит "тот самый"?
И так уж причудливо тасуется колода, что третьего дня подруга делает сетевой пост о мистической связи между Гоголем и Булгаковым, немедленно отзывающийся в памяти давней эпиграммой Александра Иванова "Покушав однажды гоголя-моголя". Позже понимаешь, слишком жестокой к грешащему излишней выспренностью и пафосом автору. Но то умом, память тела хранит другое, как хохотала ты, девчонкой, над стихотворением в "литературке". И все-то оно рядом: Гоголь, сжегший; Булгаков, сказавший: "не горят": Иванов, неуловимо ассоциирующийся у тебя обликом с Гоголем (вот убей - не скажешь, почему, но что-то есть-таки) и написавший эпиграмму о горящих рукописях. А еще в ивановском "Вокруг смеха" в детстве видела ты выступления сатирика Аркадия Арканова. Нормальный дядька, чо.
Он бы для тебя и остался "нормальным дядькой, чо", когда бы не книга эта "Рукописи не возвращаются".

Около 87-го журнальная публикация в "Юности". Название, как заявка на выплеск антипатии: "И этот туда же, вот не дают им покоя булгаковские лавры, только бы примазаться, коньюктурщики". И... ты начинаешь читать, даром что ли журнала целый месяц ждала? И... аллюзия, впрямь, прозрачна, даже и форма выбрана та самая, роман в романе. Реальность, в которой "вместо слабых мира этого и сильных лишь согласное гуденье насекомых".

О платочках

Текст: Майя Ставитская

Нет, не о синеньком скромном, который падал с опущенных плеч. И не о том, тем более, что "замерзает, меня согревая, оренбургский пуховый". О носовых. Вы пользуетесь носовыми платками? Я нет. Уже и клинекс бумажный покупать перестала. Если насморк, отрываю от рулона кухонных бумажных полотенец. У них более плотная текстура, чем у туалетной бумаги. Не расползаются под рукой. А для слез... Для слез не пользуюсь. Потому что есть правило - плачешь, не касайся лица. Не сморкайся, не промокай слез, даже не умывайся. Дай им течь свободно. И тогда минут через десять только поправишь макияж. Без последствий.
А начни размазывать слезы сопли и слюни, хоть руками, хоть платком - опухшие красные щелочки глаз и опухший нос надолго гарантированы. Ну и к чему сейчас о платка? Да вот книгу на днях прочитала, в которой носовой платок - очень яркая деталь. Символ расставания Используют его только не вполне привычным образом.. Но прежде - о самом, что ни на есть традиционном. Плачущая женщина и мужчина, который протягивает ей свой носовой платок: "Вот, возьмите, миссис Батлер, в критический момент у вас никогда нет при себе платка".
Скарлетт, Рэтт, "Унесенные ветром". Они и расстанутся так же. Она плачет, он протягивает очередной платок. А еще? А еще: "Сударь, Париж не вымощен батистовыми платочками. Это должны понимать даже вы. Хотя и явились из Гаскони" Помните, Арамис, платок с инициалами "К.Б.Т." и вторая по счету назначенная д`Артаньяну за первый день его пребывания в Париже дуэль. Платок, как яблоко раздора. Впрочем, юный гасконец проявил себя на заре карьеры тем еще слоненком в посудной лавке. Первым поводом к дуэли, помнится, была перевязь Портоса, а третьим - толчок в раненное плечо Атоса.

Светильник "Servus" / Бумажный платок. Производитель Supergrau

В том смысле, что платок - не сюжетообразующая деталь. Отнюдь. А помните, в каком произведении именно на платке завязана интрига? "Она меня за муки полюбила, а я ее за состраданье к ним" "Отелло", Вильям наш Шекспир. Вот там одновременно и главный обвинитель, и и основная улика, и судья неправедный. Кончается помним как: "Молилась ли ты на ночь?" Бедный обманутый ревнивец, бедняжка Дездемона. Есть еще один роман, в котором тот же сюжет, перенесенный в Иудею незадолго до рождества Христова. Не основная линия, одна из ветвящихся боковых. "Мой старший брат Иешуа", Лазарчук, отношения Ирода с одной из жен, так кажется. Там не платок даже а род покрывала, расшитого магическими письменами. Имеющего свойство утешать в горестях и утишать боль. И тоже печальная концовка. Просто вспомнилось.

Книжные вести. Из подсмотренного, подслушанного и услышанного

Текст и фото: Елена Невердовская

Очевидно, глубоко во мне всегда жил и сейчас здравствует дидакт и педагог: я дарю подросткам книги - детям, племянникам, друзьям детей. И взрослым, впрочем, тоже. Однажды я захотела подарить племяннику книгу одного автора, но забыла и имя и название, знала только немного из биографии писателя и тот факт, что он незадолго покончил с собой. Депрессия. 

Прихожу в книжный магазин в Дюссельдорфе, огромный, на нескольких этажах, нахожу отдел романов и спрашиваю продавщицу. Она: 

- О, я тоже сейчас не скажу имя, но знаю, о чем Вы, подождите, - девушка набирает некие ключевые слова и выдает мне имя: 

 -  Дэвид Фостер Уоллес. 

Кафе в книжном "Кофейное пятно". Шпионские снимки на смартфон

Жаль, что этот книжный не лежит у меня на пути.  

Пару лет назад я нашла ему замену - в Кельне. На одной из центральных площадей города расположен огромный магазин Майерше /Mayersche (по имени основателя Якоба Антона Майера, 1782 – 1857, до сих пор принадлежит «семье»), в него можно зайти после шопинга, перед посещением музея, в плохую погоду, когда не хочется ждать трамвая под дождем, перед рождеством после глинтвейна и сосисок на ярмарке (если честно, я предпочитаю лосося на дровяном гриле)… 

Кафе "Кофейное пятно". Шпионские снимки на смартфон

Одним словом, я подсела. Даже если ничего не надо покупать, ничего не хочется читать, я захожу туда побродить между книг и выпить латте макьято в кафе "Кофейное пятно". Атмосфера - это наше все. 

основатель магазина Якоб Антон Майер, 1782 – 1857, книжный до сих пор принадлежит «семье». Шпионские снимки на смартфон

Таких как я - тьмы и тьмы: в кафе в час пик не найти свободный столик, тогда приходится пить кофе у стойки; накануне больших праздников в кассу стоят кошмарные очереди, ведь кельнцы тоже думают, что книга - лучший подарок, и приобретают книги стопками. 

"Особняк". Уильям Фолкнер. За что я люблю Американцев

Текст: Майя Ставитская

Девицей довелось побывать на американской выставке. Это было приметой перестройки: падение железного занавеса, более лояльное отношение на всех уровнях ко вчерашним непримиримым врагам. Они там заговорили о социализме с человеческим лицом (лицо Горбачова имелось в виду, как иначе). Мы, давно и прочно влюбленные в Америку через пару лет запоем : «Гуд бай, Америка». Официальный совок, дотянувшись до сказочной Страны Снов, неуловимо и мгновенно опошлит ее. Не выдерживает Алый Парус Мечты столкновения с грубой реальностью. Даже и доброжелательно, в целом, настроенной. Блекнет и обвисает тряпкой.
И все же, к выставке. Среди прочего, был там книжный раздел, где смышленые американские парни демонстрировали хорошо изданные книги русских писателей, переведенные на английский.
Любите русскую литературу? - спросил один из посетителей.
О, да, я много читаю ваших писателей, хочу понять загадочную русскую душу.
Кого, например?
Достоевского.
Достоевский не актуален, хотите понять — читайте Булгакова.
Уму непостижимо, какие мелочи порой оказывают на нас самое серьезное влияние. Как этот вот, краем уха услышанный диалог., невольно сформировавший приоритеты. Всю жизнь после читала американских булкаговых.

С американскими достоевскими если и сталкиваясь, то болью и ожогом, как случилось это со стайроновым «Выбором Софи», на долгие годы компактно разместившим внутри автономного концентрационного лагеря на одну персону. Это сейчас к тому, что Фолкнер — писатель достоевского типа. Из тех, кого старательно обходила. Частью из душевной лени (такое чтение — серьезная работа). Частью от страха (см. выше).