Женщина и кровь. Выбор, вечность

Текст: Майя Ставитская

Леди долго руки мыла,
Леди крепко руки терла,
Эта леди не забыла
Окровавленного горла.
Леди, леди, вы как птица
Бьетесь на бессонном ложе.
Триста лет уж вам не спится.
Мне лет шесть не спится тоже.
Ходасевич.

Оттого ли, что прочитана прежде других трагедий Шекспира или по множеству связей, что протянулось к произведениям, героям, ситуациям, которые глубоко затронули - "Макбет" на втором месте среди шекспировых трагедий. Первое у "Гамлета", как иначе. Безупречный в совершенстве артефакт; чаша, налитая архетипическими ситуациями до выгнутой поверхностным натяжением линзы; дивной красоты монологи; и там бедняжка Офелия и, ах, да что говорить - сам Гамлет. А на втором не Отелло, с его "За муки полюбила, за состраданье к ним", не "Ромео и Джульетта" - Меркуцио хорош необычайно: "Все это Меб!" и Кормилица, н-но, не то. И уж конечно не "Буря", в которой вовсе никакого толку не поняла. А больше трегедий его и не читала. Комедии - другое дело, их люблю, но теперь не о них. 

 

Макбет. Обложка книги, созданной студентами Advanced Design at Oak Park High School. 15 первых страниц издания можно посмотреть здесь. Нажать на PREVIEW

"Макбет" лег скользким шариком свинца в ту душевную нишу, где черное бессмысленное злодейство ждет заслуженная кара, как в финале народных сказок. С той разницей, что начальным посылом жажда власти, а не зависть и ревность - мотивы, которые легко понять любому. И наказание приходит не извне - изнутри. Скользким, потому что наслаивать впечатления на изначально положенное не получилось. Замечали ли вы: в абсолютном большинстве случаев действует принцип жемчужницы: песчинка первого впечатления попадает внутрь тебя и если края ее достаточно остры, они причиняют дискомфорт, требуют сглаживания, адаптации, душевной работы по обволакиванию ранящей кромки слоями перламутра.

И ты возвращаешься к этому мысленно (часто неосознанно и против воли), добавляешь впечатлений, которые по сходству, смежности или контрасту корреспондируют с первоначальным. Ложатся поверх: первое, второе, пятисотое - спешить некуда, жизнь продолжается. И через какое-то, достаточно долгое время, на месте давешней песчинки у тебя жемчужина. Чья форма, размер и ценность будут зависеть от твоих внутренних качеств, степени терпеливого усердия работы. И почти не будут - от начального качества песчинки.

"Макбет" не ранил и не врезался внутрь. Лежал. Тяготил. Герой вообще не был интересен. Оттого ли, что мужик-подкаблучник, каким бы отважным воином ни был вне семейных отношений, не казался привлекательным еще и в девчонках. Или потому что сумасшествие, обрушившееся на него так внезапно - отталкивающе непривлекательно. Гламисский тан не показался заслуживающим интереса тогда, не кажется и теперь. Его леди - вот, кто внимания стоит.

Почему, зачем она это делает? Король добр к ней и ее мужу, посетил их замок, оказал честь и выказал доверие. Пренебречь вассальной верностью, попрать законы гостеприимства, через самую свою женскую суть переступить и ради чего? Отчего моральные цензы сорной крысы, она ведь знатна и родовита и воспитана, надо полагать, не в трущобах, где человек человеку волк. И должна быть красивой, вон как муж с руки у нее ест. А красота если каким соперничеством и озабочена бывает, так в блеске украшений и мягкости мехов. Говорит, что хочет, чтобы сыновья ее правили (по причудливой аберрации с того первого чтения убеждена была - есть у них дети), но выбранный ею способ не просто нехорош. Он за гранью понимания.

И помещаешь автоматически под ярлык: "Злодейки, не заслуживающие сочувствия". Дальше читаешь: но до чего решительна и хладнокровна, бестия! Снежный ком проблем, который обрушивается на того, кто откусил по недомыслию больше, чем может проглотить. Ой. подавишься, деточка. Сумасшествие мужа, непредсказуемость его поведения, а она держится, что-то поправить пытается. Все впустую, камень уже покатился с горы. А потом ночная сцена с врачом и придворными дамами - и рассудку вопреки, острая жалость: что ж ты наделала, глупенькая! Ты перестаешь ненавидеть ее, жалеешь и сочувствуешь. Редчайший случай трансформации отношения, динамика образа.

Потом будет Лесков с "Леди Макбет Мценского уезда". И это ляжет не поверх - рядом, такой же серой блестящей тяжестью. После "Вещие сестрички" Пратчетта и тоже рядом. Хотя сэр Терри, при всей моей к нему любви, в трактовке однозначен - мерзавка от начала до конца. А вывод? Он здесь нужен, думаете? Хорошо. Это очевидно: укрепи себя в добре, зло только делает вид, что укрепляет тебя в себе, на самом деле растворяет и пожирает.